Возле литературы

В прошлом году я вел решение задач у второкурсников-биохимиков. Когда перед тобой сидят полсотни совершенно новых лиц, с которыми ты будешь встречаться раз в неделю на протяжении всего одного семестра, пытаться запомнить всех по именам бессмысленно. Но многие запоминаются сами собой. Эту девчонку я заметил, по-моему, на первом же занятии. Не то, чтобы она была самой красивой, но, совершенно точно, самой обаятельной. Еще я был совершенно уверен, что она - "русская." Есть в нас что-то такое, позволяющее почти безошибочно узнавать своих. Впрочем, вскоре выяснилось, что на этот раз я ошибся. Она была аргентинкой. Ну, пару-тройку поколений назад, в их семье наверняка говорили по-русски, как и в большинстве аргентинских еврейских семей, но для нее родным языком был испанский, хотя в ее иврите не было слышно ни акцента, ни характерной для приезжих ограниченности словаря. Еще ее звали странным для Израиля, но таким обычным для ашкеназских местечек в Польше или на Украине именем Броня. Бронька ухитрялась сочетать кокетливые искорки в глазах, постоянную радостную улыбку всему миру и привычку девочки-пятерочницы к совершенству в понимании пройденного и в получаемых оценках. Поэтому она часто просила меня объяснить что-то, не уложившееся в голове с ходу. Я был только рад - с ней рядом становилось тепло и радостно на душе.

Иегуда Амихай пер. Андрея Графова

Железная дверь растает,
за нею будет вечер.
Спасение близко, но мы его не видим,
как дерево не видит свои корней.

Рука помнит, как вытирала слёзы,
и теперь вытирает сухую щёку и чистый стол.
Рука выбивает пыль из ковра, хотя знает,
что сама она пыль и прах и возвратится в прах.

Кипарис перед домом, женщина под кипарисом.
Так будет всегда, и не спрашивай, почему.
И не заглядывай за лицо: увидишь бездну.

Иегуда Амихай пер. Андрея Графова

День поминовения павших.
В этом дне смешаны все твои потери.
В нём — друзья, что остались на войне,
и та, что жива, но не вернётся к тебе.
История, скуповатая хозяйка,
хранит в одном дне и праздник, и боль, и жертву.

О, мир сей сладок, словно кусочек хлеба,
размоченный в чае с молоком для Бога,
жестокого библейского Бога, лишившегося зубов.
Зачем плакать, зачем звать на помощь?
За всем этим таится великое счастье.

День траура, горькая соль. Он приходит
как девочка с чёрным бантом и цветами.
В этот день мы, мёртвые и живые,

Иегуда Амихай пер. Андрея Графова

Усталые люди приходят в свои дома.
Вокруг, как открытое море, — ночь.
Во сне они обнимут тех, кто рядом, так,
как никогда не обнимут их днём.
Во сне люди становятся больше себя самих.
Им снятся сны на забытом родном языке.
Их сон бывает раскалён добела
или тих, как монетка в детской руке.

Усталые люди приходят домой спать.
Их сон — как странствие солнца вокруг земли.
И такое же странствие — их жизнь.

Иегуда Амихай пер. Андрея Графова

[14]

Разлука скрыта в узорах на старом резном сундуке.
Жизнь моя — птичий маршрут на карте судьбы, в уголке.
Моё имя выткано с краю на небе, как на платке.
На лице моём блики других лиц, как лунный свет на реке.